Архив рубрики: проза

Марта Антоничева, читка рассказа в Электротеатре

Рассказ Марты Антоничевой «Разговор с человеком» стал призером «Осень кинофеста» (первое место в конкурсе «Искусственный интеллект» в рамках фестиваля) в 2019 году.

Рассказ входит в сборник «1003-й свободный человек».

Его прочитали на сцене Электротеатра актер театра и кино Дмитрий Матвеев и писатель Александр Снегирев (не полностью). Прочитать весь текст рассказа.

Марта Антоничева. Уютная и комфортная жизнь. Рассказ

Объявление Игоря попалось им случайно: тот по старинке разместил его в интернете, на одном из бесплатных сайтов между сочными тушками кроликов, межкомнатными дверьми б\у и детскими комбинезонами в пятнах и с потертостями.

Уже тогда продавали не квартиры, а ауру, как ее называли риелторы: уюта, покоя, богатства и уверенности в себе. Особенно ценилась аура богатства: даже, если в кармане дыра, та придавала статуса, куража и помогала оформить еще несколько потребительских кредитов.

Новые многоэтажные дома больше не строили – нерентабельно. Слишком много в них происходило случайных убийств. После перекрывали лестничные пролеты и проводили зачистки, а затем ждали несколько десятков лет, пока аура полностью восстановится.

Больше всего ценились квартиры после одного жильца, в них ауру легче проверить на чистоту. Ей не мешали и на нее не влияли примеси от предыдущих жильцов, такие квартиры стоили особенно дорого.

Им просто повезло: Игорь переезжал в новый дом и срочно продавал старую квартиру. Дешевле, чем на рынке, но не за бесценок.

— Вы покупаете атмосферу счастливой семьи, — верещала его жена. – А вот, что ждет нас, еще неизвестно. – И, уже совсем снисходительно повторяла. – Хоть дети ваши поживут в нормальных условиях.

Детей они не планировали.

Вместе с квартирой отдавали подвал.

— Вещь необходимая в наши дни, — повторял Игорь. – Не сегодня-завтра начнется очередная война, будет, где спрятаться.

Тот оказался бункером: на полках ровными рядами стояли консервы, банки с чистой водой. Отдельно — полотенца, спирт и бинты, аспирин и еще какие-то лекарства, уже просроченные.

В подвале помещалось несколько человек. Правда, чтобы до него добраться, требовалось время, да и закрывался он только снаружи на массивный замок, — небольшая недоработка хозяина.

С аурой все было в порядке, проверять нечего.

В проблемных квартирах к продаже готовились заранее: делали ремонт под ключ, после заселяли на время бесплатно молодоженов, чтобы создать видимость счастья и прикрыть убийство, изнасилование, педофилию, и надеяться, что с ними ничего не случится.

В недорогих квартирах аура доставалась такой, как есть. Никто не смотрел.

А здесь просто повезло. Правда, расплачиваться за нее пришлось не только деньгами, но и нейронными цепочками. Ему был прописан покой, а после завершения сделки — восстановление здоровья. Кредитный калькулятор одобрил ипотеку.

Они очень старались найти квартиру в нужном районе, чтобы соседи были приятными, в подъезде — чисто и уютно, рядом с домом – экомаркет, булочная со свежим хлебом, велосипедная дорожка.

К тому же, в центре, где можно обойтись без машины, и не засорять лишний раз окружающую среду.

В хорошей квартире не могло произойти ничего плохого.

Наняли специалиста, который мог разобраться и обнаружить возможные следы насилия. Тот проверил помещение на следы крови и цвет ауры – в темноте побрызгал раствором, посветил с помощью специального прибора.

Квартира Игоря подходила по всем пунктам. Ее свечение было синевато-зеленым, казалось, таких уже не осталось. Ведь на них влияло все – соседи, экология, срок проживания, тяжелые болезни и смерть обитателей, даже от старости.

После оформления документов пригласили дизайнера, тот подобрал максимально экологичные материалы. Гамму выбирала жена, он не вникал, слишком много было работы.

Когда они въехали, радости жены не было предела: дизайнер учел все пожелания. Кухня и ванная были выполнены в ярко-красных оттенках, остальные комнаты оформили тоже насыщенными, неразбавленными цветами.

Только для кабинета она выбрала приглушенную гамму с темно-серой основой. Та не отвлекала от дел и не раздражала.

Мужчина поцеловал жену и ушел работать. Молодец, справилась отлично. Он не смог вспомнить, кто она по профессии: так привык видеть ее постоянно рядом, так давно они не разговаривали.

Психолог с работы, чьи осмотры он проходил раз в неделю согласно договору с банком, рекомендовал разговаривать с ней хотя бы так же часто, как и с ним.

— Это сближает, — сказал тот, и закашлялся, что-то записывая в блокнот.

 

Через пару дней он вспомнил об этом совете, закрыл рабочую программу и вышел в кухню. Только что привезли ужин, жена раскладывала его на тарелки. Она слушала ток-шоу с плазмы на стене. Там рассказывали о семье, у которой родился двухголовый младенец.

— Нам так накладно его кормить, — жаловалась мать. – Приходится готовить еду на двоих. Наверное, мы избавимся от него, отдадим в детский дом.

Зрители в зале бушевали, призывая лишить мать родительских прав, посадить в тюрьму пожизненно, а ребенка сдать в трудовой лагерь.

Руки зачесались переключить на другой канал, но жена внимательно слушала, и он не решился. Она протянула ему тарелку с едой, села напротив, неотрывно наблюдая за происходящим на экране, и не замечая его.

Ведущий обличал мать, которая не постеснялась провести ночь с двухголовым:

— На что вы рассчитывали, когда узнали о беременности?

— У нас в семье не было двухголовых, — ответила женщина. – Я не ожидала, что ребенок станет таким.

Жена смотрела на экран и утирала рукой непрошенные слезы. Разговора не вышло. Он быстро поел, встал и убрал за собой посуду.

 

По словам психолога, подобный подход характеризует его как слабого человека и наглядно демонстрирует желание убежать от проблемы. Рекомендовано поговорить с женой на следующей неделе.

На этот раз та сидела на диване и фотографировала педикюр. Он не хотел мешать, и терпеливо ждал, пока жена закончит, но время шло, и ничего не менялось. Она только тыкала в телефон и меняла позы.

Жена не замечала его, словно он был люстрой, или стулом.

— Как прошел твой день? – все же решил попробовать он.

Та вздрогнула от звука чужого голоса. Повернула голову удивленно.

— Нууу, — протянула растерянно. – Я посмотрела телик, после вышла на пробежку и встретила соседку снизу с двумя детьми. Она спросила, где наши дети. Мой ответ ей не понравился.

— Что ты сказала?

— Что обычно в таких случаях, – она подняла бровь, всматриваясь в его лицо. – Мы против детей, планета перенаселена и нет смысла увеличивать популяцию. А еще, что наверняка она была стройнее до родов, а теперь не может сбросить вес. Все в пределах нормы для датчиков агрессии, я проверяла, мои показатели не изменились. После я пошла в зал, и вот недавно только вернулась. Есть хочешь?

— Нет, спасибо, — он не понимал, как этот разговор мог что-то изменить в их отношениях. – Рассказать тебе новости?

— Я уже прочитала, — она махнула рукой, мол, все.

Он вернулся в кабинет к работе.

 

Психолог на этот раз похвалил его.

— Вы так и не узнали, кем она работает? – уточнил специалист, постукивая пальцами по колену.

— Как-то не было повода.

— Пусть это станет вашим заданием на следующий раз. И порадуйте ее чем-нибудь. Цветы, конфеты, что она любит?

 

По дороге домой он зашел в цветочный магазин, хотел купить тюльпанов или роз. Не мог вспомнить, когда дарил их жене в последний раз. Но конфеты та бы точно не одобрила.

Когда уже решил, что тюльпаны, на одной из полок заметил розовые цветы на фиолетовых ножках.

— А это, простите, что? – недоуменно обратился к продавцу.

— Новинка, — сухо ответил тот. – Берут редко, дорогие, — и брезгливо взглянул на мужчину, оценивая его финансовое положение как несостоятельное.

Он взял три цветка.

— Без целлофана, пожалуйста, — и вышел вон.

 

Ее не было дома. Он прошелся по квартире, лег на диван, скатился с него, повалялся на ковре. Они не заводили домашних животных, поэтому с уборкой и запахами проблем не возникало – валяться можно было где угодно.

Вспомнил про цветы, не нашел на кухне вазу, пришлось взять какую-то дизайнерскую бутылку из коллекции жены.

Та вернулась через несколько часов. Он уже давно сидел в кабинете и был поглощен новыми делами. О ее возвращении догадался только по грохоту из кухни, но быстро отвлекся на что-то более важное.

Когда он вспомнил о жене и пришел на кухню, та лежала на полу, а рядом – цветы с бутылкой. Ее лицо распухло, глаза буквально вылезли из черепа, ноздри и губы раздулись, как воздушные шарики.

Женщина задыхалась. Она показывала пальцем в сторону одного из ящиков, до которого не могла дотянуться, даже двинуть рукой ей не удавалось.

Там лежала аптечка. Телефон замигал красным – аура в доме начала резко портиться. Предательски затряслись руки. Он открыл ящик, который заходил в руках ходуном, и начал искать лекарство.

Она задышала чаще. Мужчина бросил коробку, поднял жену и попытался открыть ей рот, но ничего не получалось. Он не знал, за что хвататься.

Высыпал аптечку на пол, разбросал все лекарства. Где-то в углу кухни нашел шприц. Она утвердительно моргнула – то. Вколол ей в ногу. Жена отключилась. Он сел на пол.

Если вызывать скорую, то аура упадет, как при смерти.

Достал ложку, засунул жене в рот. Железо запотело. Поднял жену и отнес на кровать. Та не приходила в себя. Перевернул ее набок, чтобы проще было дышать, и не запал язык.

 

Вернулся на кухню, выпил. Включил телевизор, там шел повтор про двухголового ребенка. Выключил звук и стал смотреть на движущиеся картинки.

Примерно через час экран завибрировал в его глазах красными вспышками-пятнами. Все окончательно помутилось, во рту появился неприятный привкус, стало подташнивать. Кажется, так описывали в учебниках безопасности первые признаки агрессии.

Он на минуту прикрыл глаза, но неприятные ощущения не исчезали – ярко-красные круги пульсировали еще сильнее.

Вернулся в спальню, посмотрел на жену. Та лежала в отключке.

Телефон мигал: аура краснела все сильнее. Через несколько часов об этом узнают соседи.

Он попытался успокоиться: пора вызывать скорую, или уже поздно? Наверное, аура квартиры окончательно испорчена, чего терять? С другой стороны, если она придет в себя, вдруг есть еще шанс?

 

Он злился все сильнее: на себя, на продавца в цветочном, на психолога, который влез в их когда-то уютную и комфортную жизнь со своими дурацкими советами.

Телефон запикал – уровень агрессии хозяина рос и влиял на квартиру. Мужчина выбежал из дома и постарался отойти от подъезда подальше.

Датчики на магазинах и домах поблизости наверняка уже зафиксировали его состояние. А значит, его не пустят внутрь цветочного, если он захочет проломить голову продавцу: двери заблокируют, он не сможет ни войти, ни выйти.

 

Выбежал на дорогу и направился, куда глаза глядят. Пришел в себя в частном секторе. Не помнил, как забрел сюда, ноги будто сами привели. Психолог заметил бы, что его вывела интуиция, ведь только здесь, в старых домах, еще не установили датчики агрессии.

Сел около забора: нужно отдышаться. Кровяное давление пришло в норму, только нервная система сдавала – приложение на телефоне все еще мигало красным, он представлял опасность для окружающих.

Как раз вчера прошло очередное списание по ипотеке. Не стоило жертвовать нейронными цепями ради ауры, слишком высокой оказалась цена.

 

— Эй, — кто-то заорал с другой стороны забора. – А ну пошел вон отсюда, алкаш! Вызываю полицию!

Голос словно разбудил его, внезапно он ощутил невероятную свободу. Встал, пнул ногой калитку, та скрипнула, но с легкостью поддалась. Во дворе стояла маленькая грязная старуха и размахивала палкой.

Подошел к ней, схватил за шею, приподнял на полметра от земли и покачал в разные стороны, как детскую игрушку. Глаза ее раздулись, лицо покраснело. Старуха что-то захрипела, но было не разобрать. От нее несло алкоголем и кошками. Зашвырнул ее вдаль двора, и пошел дальше, не оглядываясь.

На душе полегчало, словно со старухой сбросил с души тяжкий груз. Показатели организма пришли в норму, даже нервная система. Он склонился над телефоном, насвистывая приятную мелодию.

 

Расслабился и не заметил, как получил по голове и отключился. Один подросток отбросил в сторону кусок трубы, второй поднял с земли телефон. Оба быстро проверили карманы, пару раз ударили ногами по голове мужчины, а после разбежались в разные стороны, надвинув пониже капюшоны курток, чтобы не попасть в камеры.

 

Старуха быстро пришла в себя и выползла из-за угла сарая. Это был не первый раз, когда ее швыряли с такой легкостью. За годы семейной жизни успела натерпеться от мужа вещей и похуже. Зато она до сих пор жива, а тот давно гниет в могиле.

Кое-как поднялась, нащупала на земле палку. Осталось войти в дом, а там можно сесть в кресло и не шевелиться до вечера.

За забором послышался грохот, шум борьбы. Наверное, опять Рустам с Колей. Вздохнула. Надо идти. С трудом, в несколько подходов добралась до калитки, выглянула. Мужчина лежал на земле без сознания, из раны на голове сочилась кровь.

Она оглянулась по сторонам. Конечно, камера на углу дома опять сломана!

Подошла к телу, порылась в карманах. Подростки не оставили ничего путного. Разве что… Она подняла правую руку, на безымянном пальце блеснуло кольцо. Она засунула его в рот и потянула руку на себя. Кольцо поддалось с легкостью. Старуха положила его в карман и поспешила в дом.

— Сашенька, милой, — зашептала в телефонную трубку, сидя в любимом кресле. – Это Наталья Егоровна тебя беспокоит. Да, дорогой, снова чэпэ, — кивнула, отвечая на вопросы участкового. – Скорую я вызвала, но ты же быстрее дойдешь, пока те приедут. Лежит у забора, пришлый, не наш. Я проверила, пацаны все забрали. Ладно, буду ждать скорую.

С чувством выполненного долга повесила трубку, и устроилась поудобнее в кресле. Сегодня покажут продолжение истории про двухголового мальчика из их района. Хороший мальчонка, на внука ее похож, Антошку.

Тоже двухголового, но его в телевизор не приглашали. Наверное, потому, что мать и родные в малыше души не чаяли. Когда крошечкой был, все время улыбался бабушке, и ручки навстречу тянул.

Она была знакома с матерью того, другого, даже дала интервью, когда снимали сюжет, но его не показали пока. В прошлый раз Наталья Егоровна надеялась увидеть себя на экране, хотя бы на пару секунд.

Когда этого не случилось, у нее сильно скакнуло давление, и несколько дней старушка провела дома. Стеснялась знакомых, которых заставила смотреть передачу именно из-за своего появления.

Сегодня старушка сама настроила телевизор на запись, и, если интервью появится, она точно ничего не пропустит. Как только появилась заставка, та нажала на нужную кнопку, и запись пошла. Старушка откинулась в кресле, расслабилась и громко захрапела.

Ее двойник на экране помахал торжествующе палкой в пустоту комнаты.

Опубликован на «Прочтении»11 октября 2019.

Марта Антоничева. Лучше не знать. Рассказ

Алексей застегнул замок на сумке, внутри лежала добыча: шесть голубей. Он отстреливал их в городском парке из воздушки. В будние дни никто не обращал внимания на сутулого худощавого мужчину, в выходные он там не появлялся – слишком много людей.

Ружье прятал в куртке. Голубей выбирал самых жирных, из них получалось не только жаркое, но и наваристый суп.

«Французский деликатес», — посмеивался он за обедом. Лицо расползалось в улыбке, как резиновая маска, но глаза оставались потухшими. Уже полгода семья питалась только голубями и жареной картошкой.

Ему во что бы то ни стало нужно разбогатеть. Деваться некуда, время такое: разбогатей, или умри. Умирать не хотелось: зарплаты жены хватало только на коммуналку, значит кто-то должен кормить семью.

С последней работы снова выгнали за прогулы: деньги обесценивались быстрее, чем выдавали получку. К концу месяца на них уже нечего было покупать. Кому нужна такая работа?

Самолюбие приветливо напоминало, что одноклассник Слава из дебила вырос в депутаты, Илья открыл вино-водочный магазин, и даже шалава Света завела комиссионку, — арендовала помещение, а люди сами несли вещи.

Про тех, кто погиб в драках, перестрелках и разборках самолюбие разумно умалчивало.

Свежая идея пришла из телевизора. Он задремал в обед, а после включил ящик. Показывали передачу про змей. Добродушный ведущий рассказывал о ценности змеиного яда: еще в древнем Риме люди научились извлекать из него полезные вещества. В наши дни он широко используется в медицине и косметологии, — повторял дед вкрадчивым голосом, поглаживая питона на руке.

Для добычи яда построили специальные питомники, где выращивают змей. Рыночная цена на него невероятно высока. Алексей напрягся, но точную цифру старик не назвал. Намекнул лишь, что продается тот за валюту, а сумма исчисляется в несколько нулей за грамм.

— Змеепитомники, значит, — повторил мужчина вслед за ведущим, словно пробуя на вкус слово. Оно показалось горьким, как мокрота курящего человека, захотелось сразу выплюнуть.

Старику можно верить, Алексей смотрел передачу с самого детства. Вечером позвонил нужным людям, которые через несколько дней нашли контакты питомника в Средней Азии и выход на местных из медицинского института.

Он не рассказывал дома, сколько и у кого взял в долг, но однажды вечером в гости пришел крупный мужчина в строгом костюме, и Алексей долго ругался с ним на кухне. После они выпили, мужчина хрюкнул и хлопнул его одобрительно по спине с такой силой, что Алексей чуть не выплюнул легкие.

 

За пару месяцев он сделал перепланировку в квартире: разделил комнату дочери на две, и врезал на одну замок. Как ребенку жить без окон, не объяснил.

В другой комнате соорудил пять огромных ящиков со стеклянными крышками. После уехал, ничего не сказав ни жене, ни дочери, хотя обе догадались, что это очередная затея по внезапному обогащению.

Новая появлялась раз в сезон. Они успели всей семьей поторговать сервелатом, краситель от которого не отмывался с вещей. Затем был грильяж, тот моментально засох, и его никто не покупал: до сих пор хранился дома в обувных коробках.

 

Алексей вернулся через две недели: небритый, осунувшийся, с несколькими мешками за спиной. Зашел в комнату с ящиками, закрылся на замок, и начал греметь. Когда вышел, в доме послышалось тихое шипение, как будто телевизор включили на ненастроенном канале.

— Что там? – спросила жена.

— Тебе лучше не знать, — ответил он, запирая комнату на ключ. – И не заходи туда.

Ключ повесил на шее рядом с крестиком, чтобы не потерять. Алексею нравилось представлять себя Синей Бородой, а во время семейных ссор мечтать, как перевернет ящики и уйдет из дома, оставив вместе кричащую жену и, так похожую на нее, а не на него, непослушную дочь.

— Змеи должны жить в норе, — повторял он с усмешкой. Иногда фантазия забредала дальше, и он представлял, как жена с дочерью приручат жутких тварей, и натравят на него.

***

До дня рождения оставалась неделя, нужно составить список. Начала с Андрея, который ей нравился, но выбрал другую. Самое обидное, что не из-за большой любви, а просто потому, что та дала.

С этой он стоял по стойке смирно, поддакивал и во всем соглашался. Смотреть противно. А она уже придумала имена будущих детей, и даже выбрала породу собаки, которую они заведут.

Дальше шли зубрилы Нина и Люба. Они не давали никому списывать, поэтому по математике у всех стояли тройки. Их не любил никто, ни дети, ни учителя.

Красным фломастером вписала Кристину. Та выкидывала много номеров, из последнего больше всего запомнилось, как она организовала для Кати знакомство вслепую:

— Он прекрасен, как античный бог, и давно хотел с тобой познакомиться, — убеждала Кристина подругу.

Катя знала, догадывалась и верила, такой момент должен был наступить в ее жизни рано или поздно. Ладони и ступни сильно намокли, когда она пришла в условное место, накрасившись и разодевшись.

Ее ждал невысокий мужчина средних лет, с лицом, напоминавшим прогнившую от ржавчины лопату. Улыбнулся и стало еще хуже: кожа, словно листок, объеденный мелкими насекомыми, растянулась, и, казалось, вот-вот треснет.

— Дура, — сказала Катя стоявшей неподалеку Кристине. – Где ты откопала этого старого педофила? —  повернулась, и ушла, не оглядываясь.

Девочка за ее спиной расплакалась, так как не ожидала такого поворота событий, и в истерике побежала в противоположную сторону. Уродливый мужчина остался стоять на месте, он даже не успел раскрыть рта, и, кажется, не понял, что произошло.

Катя припомнила еще множество обид, какие-то она обводила красным, как более значимые, какие-то зеленым. Если зеленых набиралось более трех, то она ставила напротив каждой красный крестик. Это означало, что их достаточно. Синие она не считала.

Кажется, все. Список готов. На следующий день она втайне передала приглашения жертвам. Все согласились прийти.

Она так часто проигрывала в голове свою фантазию, дополняя ее все большим количеством деталей, что та заместила реальность, и девочка уже не различала границ.

День Х наступил очень скоро. Катя попросила родителей дождаться гостей, а после уйти на три-четыре часа, чтобы оставить их ненадолго, она ведь теперь совсем взрослая. Мама помогла накрыть на стол, отец не вмешивался, только наблюдал за происходящим.

— Я тебе точно больше не нужна? – уточнила мама.

— Да, все в порядке, — успокоила ее Катя. Они попрощались, родители ушли. В запасе оставалось полно времени.

Вначале Катя развлекала гостей конкурсами, но тем скоро надоело. Потихоньку они начали разбредаться по квартире, изучая каждый уголок и все мельчайшие детали интерьера.

— А что в той комнате? – попытался перекричать шум магнитофона Андрей, дергая за дверь, которая отказывалась поддаваться.

— Мастерская отца, — быстро ответила Катя. – Она заперта, но я готовлю для вас сюрприз.

Гости заинтересовались.

«Отлично, наживка проглочена», — обрадовалась про себя Катя и плавно перешла к главному.

— Я придумала крутой конкурс. Я завязываю вам глаза, рот и руки. После даю потрогать четыре предмета. Вы должны угадать, что это. Кто запомнит все по порядку и не ошибется, получит приз — магнитофон.

— Ты совсем поехала крышей? – уточнила Кристина.

— Нет, сегодня же мой день рождения, — продолжила запудривать мозги окружающим Катя. – Вы подарили мне столько клевых вещей, теперь моя очередь. К тому же, — подстегнула их самолюбие девочка, — задача не из простых, с ней справятся только самые сообразительные. Участвовать должны все, иначе не получится.

Гости согласились, выиграть магнитофон хотелось каждому.

Катя завязала участникам глаза, рот и руки, и по очереди отводила в «мастерскую отца»: словно часовой механизм в замке снова и снова щелкал ключ-дубликат.

 

Она много раз проигрывала этот сюжет в голове: в комнате слышалось тихое шипение, перебиваемое только предупреждающим, нетерпеливым постукиванием хвостов по коробкам. Одну девочка передвинула ближе к выходу, и, когда завела туда последнего человека, перевернула в сторону шеренги гостей, выбежала наружу и быстро закрыла дверь.

Поначалу она просто стояла, и слушала крики подростков. Кого-то перепуганные змеи укусили сразу, кто-то не разобрался, что произошло и пытался стянуть с себя повязки, но это было не просто.

Катя стояла за стеклянной, разделенной на три части деревянными плашками, дверью и наблюдала за происходящим как в зоопарке, в режиме реального времени. Отец занавешивал ее с внутренней стороны, но после того, как она завязала всем глаза, девочка специально сняла штору, чтобы смотреть, как корчатся в муках ее враги. В книгах писали, что это доставляет особое наслаждение.

Андрей умудрился снять повязку с глаз и завопил от страха, когда увидел ползающих по комнате тварей. Правда, слышен был только отдаленный визг: рот подростка Катя завязала плотно.

Он заметил девочку, подошел к двери и ударил связанными руками по стеклу с такой силой, что осколки полетели ей в лицо. В его глазах стоял ужас, мальчик попытался схватить Катю, но та вовремя отпрыгнула.

Нужно прятаться, вылезти могли и люди, и змеи. Катя забаррикадировалась в ванной, закрыв дверь на защелку. За ней она слышала крики, возню, шуршание змей.

Все затихло через пару часов, Катя успокоилась. Пришла в себя она после щелчка ключа, поворачиваемого в дверном замке. Девочка заколебалась, но другого выбора не было: она резко распахнула дверь ванной и прокричала:

— Змеи вылезли!!

И быстро захлопнула обратно. Когда Катя повернулась к ванной, было поздно – что-то резко налетело на нее сбоку, со стиральной машины. От страха она упала, ударилась головой об унитаз и отключилась.

***

Алексей впервые за много лет пошел с женой в ресторан грузинской кухни. Тот недавно открыли неподалеку от дома. Хозяин выходил к каждому посетителю навстречу и обнимал, словно старых знакомых. Деревянная отделка и мягкие скатерти в клетку создавали ощущение уюта, словно в детских воспоминаниях.

— Ира, на этот раз все получится, поверь, — убеждал Алексей жену. – Я собрал уже много яда, почти стакан. Он не портится, только растет в цене. Будем продавать иностранцам. Из него делают мощные лекарства, от рака и СПИДа. Прикинь, какие это бабки?!

Жена молча ела. Они уже давно жили в долг, и сумма с каждым днем росла.

Ирина не хотела портить вечер и разочаровывать мужа заранее. Пусть парень, с которым тот договаривался о сделке, придет и откажет Алексею лично. Он звонил утром, когда муж обычно охотился на голубей, и сказал, очень жаль, но без необходимых документов продать яд невозможно ни за какие деньги, это незаконно.

Она молча ела креветок под бубнеж мужа и прикидывала: в морозилке оставались три жирных птичьих тушки, в кухонном шкафу Ирина запасла крупы.

На черный день в серванте лежало ее приданое – посудный сервиз «Мадонна», переливавшийся при свете, словно пятна бензина. Пару тарелок они уже продали, но им хватит точно еще на полгода. Даже поштучно их отлично разбирали в комиссионке.

Она уже давно отсыпалась только на работе, сидя, с открытыми глазами перед печатной машинкой. Ночью Ирина смотрела на тени проезжающих машин на потолке, слушала шипение за стеной и представляла, как в один прекрасный день Алексей забудет закрыть дверь в комнату, и существа, которых она боялась даже называть, выползут, смешаются с рисунком на обоях, с одеждой в шкафах, займут их место.

Домой шли молча, только у самых дверей муж спросил:

— Открывать, или кинуть камушек в окно? Вдруг, еще не ушли?

Они замерли перед входной дверью в нерешительности.

Опубликовано на «Дистопии» 06.02.2019

Марта Антоничева. Руководство к действию. Рассказ

Почтовый ящик напоминал мусорный: частные конторы предлагали поставить счетчики на газ и проверить пластиковые окна, хозяева нового вино-водочного приглашали на открытие, газета-агитка манила на выборы. Наталья смела листовки в сумку, — на работе разберемся.

Настроение дня зависело от гороскопа, его следовало прочесть сразу после включения компьютера. Никто не смел ее отрывать, пока творится волшебство.

Сегодня советовали не планировать важных дел и ответственных встреч, а лучше отдохнуть в приятной компании. Реальность, как всегда переворачивала все с ног на голову: девушку срочно вызвал Сам.

Наталья примерно догадывалась, что ее ожидает: у начальника была небогатая фантазия и пара-тройка сценариев, которые он любил разыгрывать с подчиненными. Те, кто не хотел с ним играть, обычно писали заявления по собственному желанию.

Оставались только отчаянные, вроде нее: должники по крупным кредитам, алиментам, ипотеке. Те, кому было, что терять.

Вошла в кабинет осторожно, чтобы заранее предугадать, какую роль он заготовил для нее сегодня. Расчет экономил нервы и силы: из-за каждой мелочи начальник любил орать так, чтобы было слышно не только в соседних офисах, но и на улице.

Сам сидел в сверкающем от чистоты кабинете, где ни одной пылинке не разрешалось парить свободно в присутствии шефа. Выглядел, как обычно, — в строгом темном костюме в мелкую серую полоску, кипельно белой рубашке и ботинках из лаковой кожи, в которых отражалось все вокруг, правда, вверх ногами. В отличие от Натальи, его волосы были уложены идеально, волосок к волоску.

Кажется, она угадала, какой из сценариев он выбрал сегодня. Судя по опухшим глазам секретарши в коридоре, ему опять нужна новая игрушка.

— А начнет свой монолог он примерно так, — подумала Наталья, взмахнула невидимой палочкой и понеслось…

— Слушай, как там тебя, — начал он с привычного обращения.

— Наталья, — подсказала девушка.

— Так вот, Натусик, — продолжил мужчина бодро. – Ты же кадрами у нас занимаешься, да? Так вот, милая, мне уже сейчас нужна новая помощница.

— Что не так с Ириной? – уточнила Наталья.

— Ну не встает у меня на нее! — взорвался начальник. Он поднялся с высокого ортопедического кресла и подошел вплотную к девушке. Придал голосу нотки отчаяния, но глаза дырявили ее безразлично, как волк когда-то живое существо. – Страшная она, как моя жена. – Наталья вспомнила ухоженную, пропитанную силиконом супругу начальника, которая, как и он, напоминала куклу или робота. — Убери ее куда-нибудь. Найди мне новую, молодую, красивую. Хочу свежее мясо, а не эту…требуху…, — его аж передернуло. — И чтобы кофе вкусный варила. Неужели, сложно? Невыполнимые задания дает начальник? Уволься тогда, найди другую работу. – Он рассмеялся и легонько стукнул по стенке шкафа, помнил — внутри много хрупких наград и дипломов в стеклянных рамках. Вроде и истерика, и ничего не разбил, красавец. Мельком взглянул на свое отражение в стекле, покрасовался, сделал воображаемое селфи.

— Так, доставай блокнотик, или что там у тебя, записывай, — блаженно рухнул в кресло и приготовился диктовать, приняв удобную позу и закинув ноги на стол. Очень он любил это дело, и всем сотрудникам приходилось носить с собой блокнотики, на случай, вдруг его так же начнет припекать. – Пиши, короче: блондинка, хорошенькая, послушная, чем моложе, тем лучше. Рост примерно метр шестьдесят, округлые бедра, размер груди максимум третий.

— Образование? – подсказала Наталья.

— Любое, в крайнем, по ходу научится. Делопроизводство там, что еще требуется? Высшее нежелательно, шибко умных не надо мне. Так, дальше пиши. Умение варить кофе и радовать начальство.

— Радовать? – переспросила девушка.

— Да, и допиши там: в любое время. Ненормированный график. Чтобы позвонил ей и приехала, когда надо. Зарплата та же, как у последней была, уточни сумму в бухгалтерии. Все записала? Ну, иди тогда, думай, ищи. Работай, короче.

Наталья уже встала и направилась к выходу, как он внезапно произнес:

— Чашки у вас сегодня пойду проверять. Тем, у кого опять грязные окажутся, выговор напишу и премии лишу.

 

Она уже давно на него не злилась, эмоции будто испарились.

Наверное, это случилось, когда кто-то из мужчин в офисе рассказывал, как обиженный сотрудник вывез его однажды зимой за город на трассу, выбросил из машины и уехал. Только к вечеру тот вернулся пешком домой. Тогда всем показалось, что начальник понял, за что его ненавидят подчиненные, но нет, адекватности хватило примерно на месяц, а затем все началось снова. На что тут обижаться?

После сотрудники стали игнорировать его, выполняя работу спустя рукава: женщины вязали, читали книги, раскладывали пасьянс или косынку, одна даже принесла как-то на работу хлебопечку и поставила рядом с компьютером под стол. Успела испечь буханку к обеденному перерыву, и еще одну на ужин для дома.

 

Когда Наталья рассказывала кому-то о его истериках, — мужу, родным или знакомым, — никто не верил, и только смеялся, мол, что ты выдумываешь. Причин для увольнения у нее не было, разве что собственная, «слишком богатая фантазия», как любила повторять свекровь. «Потерпи, другого такого денежного места точно не найдешь».

 

К концу дня Наталья так устала скрываться, что готова была уволиться, лишь бы не искать новую секретаршу для Хозяина, как его прозвали мужчины в курилке. К тому же, она не могла поступиться советами из гороскопа, они никогда не ошибались.

 

Домой вернулась раньше мужа, заварила чай, вспомнила про бумажки, что сгребла в сумку утром, не глядя, и разложила их на столе. В газете нашла интересный рецепт, который аккуратно вырезала и прикрепила магнитиком на холодильник. Календарь садовода читать не стала, до пенсии еще рано. Положила газету поверх стопки с рекламными листовками, чтобы после отправить всю кучу в мусорное ведро, и случайно бросила взгляд на фото мужчины с обложки, очередного депутата, баллотировавшегося в местное правительство.

«Защитим дороги от дураков!», — обещал заголовок. Дальше шла фамилия. Наталья достала из сумки ручку, слегка заштриховала лицо, придав более худощавый вид, пририсовала волос на лбу. Таким она запомнила Сашу в последнюю встречу.

 

Университетская влюбленность. Он учился на курс старше, казался взрослее и серьезнее их, первокурсников. Смотрел свысока, читал заумные книжки, качался и играл в футбол за университетскую команду. Говорят, неплохо.

Никогда не обращал на нее внимания, хотя они пересекались несколько раз. Однажды перевозили книги из корпуса в корпус, он помогал складывать их в грузовик – буквально передавал из рук в руки, даже шутили вместе.

После она специально подходила к аудитории, где по расписанию у него была пара, и наблюдала, как Саша стоит в коридоре, разговаривает с друзьями. Все замечали ее, он даже не поворачивался.

Когда он заканчивал универ, Наталья испугалась, что не увидит Сашу снова, и через сотню знакомых, не меньше, достала его номер телефона. Сама, запинаясь, пригласила на свидание. Вернее, сказала, что выиграла в конкурсе билеты в кино (это было правдой) и ей не с кем пойти, может, он составит компанию? Саша согласился.

 

Уважаемые горожане! Всем известно, что кандидат в депутаты – это главный борец за интересы города. Я, гражданин Российской Федерации, и я готов блюсти их от лица каждого из вас. Жить так, как раньше, я больше не позволю!

 

Смотрели старый фильм Полански. В зале сидело человек пять, один спал. Саша весь сеанс молчал, только однажды громко рассмеялся, когда кто-то с заднего ряда случайно уронил бутылку, и та с грохотом покатилась к экрану, словно так было специально задумано.

 

После они вышли на улицу, и он повел ее в парк неподалеку. По дороге купили пиво, и поначалу весело болтали. Чем больше он пил, тем менее общительным становился. Через пару часов Наталья решила пойти домой, но Саша спросил:

— Зачем торопиться? Давай еще по пиву?

Она нерешительно согласилась. После нестерпимо захотелось в туалет. Поблизости, как назло, не было ни одного кафе. Кавалер посоветовал забежать за дом, «здесь так все делают».

Наталья послушалась. Девушка не ориентировалась в этом районе, и, сидя на карачках со спущенными трусами, глядя на растекающуюся в полутьме лужу, стало страшно. Нужно бежать от пьяного и скучного кавалера, но куда – она не знала.

Осталась с ним, казалось, так безопаснее: уже не очень прочно стояла на ногах, да и решительно хотелось домой. По крайней мере, этот точно проводит.

 

Что такое будущее? Это не отдаленная перспектива, как вам кажется. Будущее начинается уже сегодня, и только от вашего выбора зависит, каким оно будет – светлым или таким, как прежде. Ведь каждый из нас несет ответственность за свои поступки и действия.

 

Когда вернулась, Саша был уже пьян. Кажется, он пил не только пиво. Наталья осторожно спросила, как отнесется его девушка к тому, что они сидят тут вместе и выпивают.

— Как — никак, нет у меня больше девушки. Иначе, сидел бы тут с тобой! Я же ве-е-ерный, — протянул он протяжно и рассмеялся.

После схватил ее с силой за руку и потащил к такси – свободная машина стояла неподалеку. Наталья не понимала, с чего вдруг он проявляет такую галантность, пока Саша не оказался рядом на заднем сиденье.

— Провожу тебя, — пояснил он.

 

Основа моей программы – создание подходящих условий для жителей нашего города. Благополучие начинается с ощущения уюта – во дворе, в подъезде, на улице. К сожалению, условия нашего обитания еще не близки к идеальным, и именно это я и хочу изменить.

 

Когда они подъехали к дому и вышли из машины, Саша встал рядом и внезапно резко обнял ее. Не пытался целовать, а просто как будто не хотел отпускать домой.

— Пошли, — сказал через минуту, и Наталья, сколько ни сопротивлялась, не смогла найти уловку, чтобы оставить его на улице.

Открыла дверь, и тот вошел в дом. Разулся, качаясь, а после прошел в комнату, уверенно сел в центр дивана, расставив ноги.

— Иди сюда, — похлопал ладонью рядом.

Хотелось бросить связку ключей ему в лицо и закричать, но не получилось. Девушка еще надеялась, что кто-то придет и вышвырнет эту тварь отсюда. Словно ты тонешь на глубине, и не можешь пошевелиться, цепенеешь, замираешь, как лягушка в аквариуме, растопырив лапы. Или во сне, когда достаточно крикнуть, чтобы проснуться, а ты не можешь раскрыть рот.

 

Существуют проблемы, которые нужно решать в первую очередь. На мой взгляд, основная проблема заключается в отсутствии полноценных коммуникаций, отсюда и системные сбои разного уровня. Именно их я и попытаюсь исправить.

 

Послушалась, села рядом, он начал тискать, сдирать одежду. Поначалу выкручивалась и отпихивала его руками, но Саша был сильнее. Такой привлекательный издалека, вблизи он не вызывал ничего, кроме отвращения.

С легкостью сорвал трусы, спустил джинсы, навалился всем телом, поерзал сверху, и через минуту она ощутила липкость, которая разлилась на внутренней стороне бедер. Вытащил член, напоминавший устрицу, настолько крошечную, что Наталья даже не почувствовала его внутри.

Стало смешно, и, несмотря на неловкость, она не смогла скрыть от Саши улыбку: стоило ли проделывать столько усилий ради этого?

Сходила в ванную, подтерлась салфетками, вымыла руки и пошла на кухню ставить чайник. Саша остался в комнате на диване.

 

Что мешает соответствующим службам договориться и действовать последовательно и согласованно? Учитывая ваши пожелания, моя команда разработала документ, который является моим руководством к действию на ближайшие пять лет. Вы – мои соавторы.

 

Налила чаю, открыла ноутбук, проверила почту. Зашел Саша, сел рядом.

— Что делаешь?

— Проверяю почту.

— Зачем?

— Жду письма.

— Часто пишут?

— Пишут.

— Ты знаешь, пожалуй, я пойду.

— Иди.

— Я тебе еще позвоню, — он быстро оделся, вышел в подъезд, опустив голову, как побитая собака. Не спросил номера, и больше не появлялся в ее жизни. Как-то столкнулись лицом к лицу на улице, но он прошел мимо, отвернувшись.

 

Мы выбираем будущее, так как хотим быть счастливыми, видеть наших близких здоровыми. Я хочу, чтобы мы помнили, что являемся наследниками величайшей в мире культуры. Это ко многому обязывает.

 

Хоть это был не единственный случай, когда она теряла контроль над собой, воспоминание показалось чужим. Наталья так активно стирала его из памяти, что теперь оно воспринималось скорее, как фильм, на который попадаешь не сначала, и какое-то время не можешь сориентироваться в сюжете.

Воспоминание заставило ее снова почувствовать себя беспомощной. Из далекого прошлого вернулось ощущение, которое девушка порой испытывала только на работе, и, которое, казалось, могла контролировать.

Весь оставшийся вечер Наталья лежала в кровати и смотрела комедийные сериалы, просто, чтобы не думать ни о чем. Сравнение событий прошлого и настоящего смущали ее, она не могла понять, почему ей кажется, что они рифмуются, «хотя это не так», — повторяла она шепотом. Мужу сказала, что плохо себя чувствует, тяжелый день на работе, и даже не соврала.

 

Гороскоп следующего дня обещал спокойствие, удачные совпадения и успехи, которые откроют путь к новым карьерным вершинам.

Воплощаться обещанное начало с раннего утра: помощница нашлась практически сама, ее привела бывшая секретарша.

Стройная, с тонкими запястьями, изящная, вся в черном, практически без косметики. Наталья ожидала увидеть на ее месте официантку Анжелу из соседнего бара, или девушку из эскорта, но не такую неприметную мышку. Хотя, было что-то животное в ее взгляде, какая-то влажность в глазах, Наталья мельком бросала на нее взгляд, но не могла разобрать.

Начальник велел как можно скорее оформить ее на работу.

— Образование? – задала она стандартный вопрос. Все документы лежали на столе, но некоторые детали требовалось озвучить.

— Педагогическое, высшее, — девушка чувствовала себя спокойно и даже уверенно. В строгом платье по фигуре, без бижутерии, только одно кольцо поблескивало на пальце.

— Семейное положение? – продолжила Наталья.

— Замужем, один ребенок.

— Вы осознаете, на какую должность устраиваетесь? – переспросила удивленно Наталья.

— Да, — уверенно ответила девушка. – Я внимательно прочла… требования к кандидатуре. Все было понятно и по собеседованию. Меня все устраивает, не беспокойтесь, — она улыбнулась. – Вы просто никогда, наверное, в школе не работали.

— Как-то не довелось, — согласилась Наталья.

— Поверьте, все лучше, чем работать в школе. Абсолютно все, — последнюю фразу она произнесла очень четко и чуть ли не по слогам. И снова улыбнулась.

Наталья подняла на нее глаза и впервые задержала взгляд. Всматриваясь в тонкие черты лица, округлый рот и холодные, кажущиеся безразличными, светлые глаза, кажется, она поняла, чем привлекала девушка – обаятельной и обезоруживающей улыбкой. Такой, на которую всегда непроизвольно загораешься в ответ. В ней ощущалась внутренняя сила и спокойствие, эмоции, которые Наталья давно не испытывала на работе.

В кабинет вошел начальник. Не успел он раскрыть рта, как услышал:

— А ты все прогуливаешься, котик, муррр, — новая помощница буквально заурчала кошкой, — иди, разогревай машинку, — девушка улыбнулась ему и подергала галстук, игриво. – Поедем с тобой кататься.

Краешком рта улыбнулась Наталье, подмигнула, словно сообщнице, и утащила опешившего мужчину из комнаты. Вела себя с ним уверенно, словно точно знала, что делает.

Наталья еще раз заглянула в гороскоп: «Вас ждут интересные знакомства. Понравиться людям оказывается легко: достаточно вести себя естественно и непринужденно». Она раскрыла пасьянс, включила музыку и поставила чайник.

Опубликован в альманахе «Артикуляция» №9.

Марта Антоничева. Совпадение. Рассказ

Они играли в дурака, когда Аня услышала впервые этот звук – как будто кто-то очень нежно постукивал подушечками пальцев по стеклу. Девочка подошла к окну и открыла штору. За ней десятки мотыльков бились о прозрачную невидимую преграду.

– Ты не представляешь, на что похожа комната, когда они внутри, – хихикнула Саша. – Ложишься спать, а они ползают по потолку и падают на лицо, как в фильмах ужасов. А потом копошатся, копошатся своими лапками!

Аня провела рукой по шее, на пальцах остался след крови и мертвый жирный комар. Место укуса начнет чесаться завтра, но девочку это уже не беспокоило. Слишком много таких точек появилось на ее теле за последние несколько дней, чтобы переживать еще об одной.

 

Кроме подруг на даче жила еще Сашина бабушка – Наталья Николаевна. И не то, чтобы жила – работала. Просыпалась часов в пять-шесть, и сразу на грядки – полоть, поливать, копать, сажать, и так до вечера.

Ане загородная жизнь была в новинку, приключения сулил каждый день. В первый она упала в обморок в дачном туалете, обклеенном сверху донизу обоями с крупными яркими маками. Тот стоял на солнцепеке и ближе к обеду раскалялся, как консервная банка.

Последнее, что Аня увидела сквозь разбегающиеся во все стороны черные точки в глазах, – потолок из пульсирующих, наползавших друг на друга красных лепестков, дальше – лишь чернота. Вытащил девочку сосед.

— Смотрю, симпатичная нога, думаю, надо с хозяйкой познакомиться, — со смехом рассказывал он Саше и бабушке. Мужчина заходил еще несколько раз, и история обрастала все новыми и новыми подробностями, пока однажды он не уехал с друзьями на рыбалку.

За пару недель Аня так и не смогла понять прелестей дачной жизни. Не научилась принимать душ на улице: воду для него набирали из открытой бочки, которая нагревалась днем до кипятка.

Или мыть ей же овощи с огорода, а по утрам наливать остывшую в умывальник, и одновременно топить спрятавшихся в прохладе мелких жучков. Сгонять с раковины паука, которую тот бережно оплетал по ночам, словно сито, полупрозрачной серебристой нитью.

Наталья Николаевна наблюдала за Аней с жалостью и сочувствием. Она не понимала, кто так избаловал ребенка, что тот прыгал, словно цапля, через посадки картошки, стараясь не задеть и не поймать на одежду безобидных букашек.

Зато девочка научилась легко срывать ягоды и овощи, на огороде без нее трудно было обойтись. Во время работы Аня быстро и плавно перебирала цепкими, длинными, тонкими пальцами, словно играла на арфе сложную мелодию.

Саше повезло меньше, ее ладони напоминали короткий ковш, если сжать их и немного согнуть. Она стеснялась рук, доставшихся по наследству от матери, а той – от Натальи Николаевны. Девочка словно сознательно отгораживалась от повторения схематичной судьбы близких за чем-то новым — толстыми книжками, которыми были завалены все два этажа дачи.

Каждое утро Наталья Николаевна собирала их по всем комнатам, и складывала в одну высокую стопку на журнальный столик. Чтение казалось бабушке блажью, бестолковым занятием, не приносящим никакой пользы.

– Опять читаете, – повторяла она, заходя по утрам к девочкам, сидящим с книгами по краям кровати, не расчесанным и не умытым, с отрешенным взглядом, погруженным в куда более реальный мир, чем этот. – Нет бы мне в огороде помочь, спина уже раскалывается, – и картинно потирала поясницу.

Саша даже не поднимала глаз, знала — у бабушки никогда ничего не болит. «Железный конь», — так называли ее знакомые за глаза.

Аня в такие моменты испытывала неловкость. Девочка понимала: Саша могла делать все, что заблагорассудится, но она для них – чужой человек, которого привезли сюда за компанию, только, чтобы подруга не скучала.

Приходилось вставать и предлагать помощь, на что и внучка, и бабушка злились еще больше, ведь это был театр для двоих. Аня разрушала границу между вымыслом и реальностью, словно глупый ребенок, забежавший за кулисы кукольного представления и обнаруживший актеров за ширмой.

В очередную повинность предстояло собрать смородину за себя, и за Сашу, та снова отказалась. На кустах ягоды созрело очень много. Стоял день, солнце палило вовсю, но неудобно жаловаться на жару старушке, которая с шести утра без перерыва возилась в огороде.

Девочка потела и рвала ягоду быстрее, чтобы поскорее заполнить ведерко доверху и снова вернуться в прохладу дома.

Во время работы они молчали. Аня не знала, о чем говорить, а Наталья Николаевна представляла на месте чужого ребенка родную внучку, и ей нравилась картина, которую рисовало воображение. Звуки речи могли все разрушить, поэтому старушка держала рот на замке.

Наталья Николаевна мечтала, как через несколько лет, когда у нее закончатся силы полоть картошку, ее заменит Сашенька. Сад останется таким же прекрасным, цветник – ярким, а огород плодоносящим, как раньше, и труды бабушки будут не напрасны.

– Молодец, – похвалила девочку Наталья Николаевна, увидев полные доверху два ведра. – Теперь набери немного домой, ты ведь завтра уезжаешь, – и протянула девочке небольшой целлофановый пакетик.

В обед позвонила мать. Сказала, что заберет Аню завтра утром.

– Ты как там, жива еще? Ешь ягоды и фрукты, набирайся витаминов побольше, даже через не хочу. Другой возможности не будет.

 

Вечером Аня сложила несколько пустых пакетиков впрок и проверила, где на грядках осталось хоть что-то съедобное после очередной уборки урожая. Наталья Николаевна пообещала кабачки, баклажаны, огурцы и смородину.

В комнате девочка проверила каждый угол перед сном, чтобы мотыльки, случайно залетевшие в окна, успели вернуться в полумрак и шуршать, похлопывая мягкими крыльями, там.

Осталось только выспаться. Она старательно пыхтела и сопела, изображая сон, и вот наконец Саше надоело разговаривать самой с собой, та замолчала, и через некоторое время заснула – дыхание стало медленным и ровным.

Аня открыла глаза. Спать не давала яркая луна, висевшая вровень с их окном, и громкий стрекот кузнечиков.

Казалось, небо пристально вглядывалось в комнату. Похожее она видела только на экскурсии в планетарии в пятом классе. Звезды висели так близко, достаточно лишь протянуть руку, чтобы коснуться каждой, и собрать в ладонь, словно горсть ежевики.

По ночам девочки не выходили из дома – страшно. Заботливая бабушка поставила у двери на всякий случай гремевшее от малейшего касания металлическое ведро, которое девочки, сморщившись, выливали по очереди утром.

Несмотря на лунное сияние, тьма снаружи была настолько густой, что в ней исчезали все прежде знакомые предметы, тени вытягивались, и все выглядело чужим, незнакомым.

Небо притягивало, казалось настолько близким, что одно неосторожное движение, и свод обрушится на голову, а звезды со звоном и грохотом разлетятся в разные стороны.

Проверять его на прочность было некому: все обитатели окружающих дач ложились спать не позже восьми, чтобы проснуться ранним утром и копать с таким остервенением, словно не могут найти спрятанное сотни лет назад сокровище.

В школе часто повторяли, что труд облагораживает человека. Исключительно благодаря ему тот встал на задние лапы и передумал оставаться обезьяной, но, похоже, что-то в этой схеме дало сбой. Потребность махать лопатой у людей сохранилась, но речь постепенно утрачивалась.

Девочка слышала со всех участков только мат. В другое время соседи молча работали в саду, или ели под звуки радио, которые никто не имел права прерывать.

Аня ожидала от дачи тишины, но оказалось, что на природе слышимость гораздо выше, чем в городе: каждый шорох ежа в саду звучал ночью, как топот пробирающегося по лесу медведя.

Днем она слушала, как мужчина с участка у леса пьет и орет на жену, ребенок в даче напротив отказывается есть суп и закатывает истерику, а к «нелюдимым» парням в доме у дороги приехали девчонки, и теперь они только и делают, что слушают «Русское радио» и горланят песни с утра до ночи под расстроенную гитару.

Развлечений тоже было немного. В первые дни после приезда подруги часто гуляли, собирали цветы, веточки, высушивали их между книжных страниц, ставили в вазы и стаканы. Через несколько дней цветы исчезли. Наталья Николаевна навела порядок в комнате и выбросила лишний мусор. Больше букетов они не составляли.

Заснуть девочке не удалось, слишком сильно переживала. Как только начало светать, Аня тихонько спустилась вниз, взяла пакетики, и пошла на грядки. Срывала все, что только может пригодиться: возвращаться на дачу снова она больше не планировала, хватит.

Собрала очень много, стало стыдно и радостно одновременно. Часть урожая девочка отнесла в комнату, и спрятала в сумке среди вещей. Меньшую оставила на кухне, чтобы Наталья Николаевна видела, сколько получилось.

Было всего шесть утра, когда она закончила, расслабилась и ненадолго заснула. Разбудила Аню мать. Пора было ехать домой. Девочка аккуратно сложила вещи, спустилась за урожаем на кухню. Наталья Николаевна недовольно покосилась на пакетики, которые та прижимала к себе, но ничего не сказала.

Обратно ехали несколько часов. Сначала отец Саши довез их с дочерью до своего дома, где девочки попрощались, после Аня с матерью пересели в маршрутку, чтобы добраться до центра города, а оттуда уже – к себе.

Когда они наконец оказались дома, все дачные проблемы испарились. Стены квартиры были перепачканы серым порошком, словно кто-то покрыл их толстым слоем пыли или измазал золой. Ящики шкафов — вывернуты наружу, подушки от дивана валялись на полу со следами ботинок на чехлах, занавески – сорваны, верхняя одежда с бельем вперемешку лежали одним гигантским грязным комом в центре гостиной. Аня зашла в свою комнату – та же история.

Беспорядок сделал дом чужим, заброшенным, незнакомым. В гостиной на краю дивана рыдала мать. Воры унесли все деньги, а с ними – детский крестильный крестик, обручальные кольца, пару сережек.

– Зачем им крестик, он ведь даже не из серебра, – всхлипывала мать.

Отца дома не оказалось. Как только он вернулся вечером с работы и обнаружил следы взлома, сразу вызвал полицию. После, когда ехал в отделение, чтобы закончить с формальностями по делу, которое никто не планировал раскрывать, уже сожалел о своем поступке: многие ценные вещи исчезли именно после полицейской проверки.

Квартира из-за серого порошка напоминала пепелище, но ничьих отпечатков пальцев так и не нашли.

– Не очень у нас получается отдыхать на природе, – пошутила мать. – Представь, что бы произошло, останься мы там на ночь!

Деваться было некуда, мать стала наводить порядок – разбирать вещи, складывать белье в стиралку, отмывать стены и пол. Аню на всякий случай отправили обратно, сначала к Саше, а после на дачу.

В автобусе девочка вспоминала, как днем, по дороге домой обсуждала с матерью, что приготовить из ягод, которые она везла для родных.

— Хочу варенье из смородины с апельсином и имбирем, которое бабушка готовила в детстве, — попросила у мамы она.

Дело было не столько в рецепте, сколько в ценности воспоминания. Девочка детально описала кухню и большой деревянный буфет. Запахи, витавшие над булькающей, словно вулкан, кастрюлей, большую алюминиевую ложку, которой бабушка мешала варенье и разрешала облизать, как наивысшую ценность, когда все уже было готово.

Приближалась ее остановка. Девочка раскрыла сумку, чтобы достать денег, и обомлела — изнутри та напоминала растерзанный живот солдата, упавшего на мину. Пакеты с ягодами лопнули, и перемешались с вещами, окрасив одежду красно-фиолетовыми пятнами. Огурцы треснули и раскрошились, несколько кусочков выпало на пол, пока Аня трясущимися руками искала кошелек.

Сумку она решила оставить в автобусе – очистить ее и вещи было уже невозможно. Не стала застегивать на молнию, чтобы никто не испугался, положила раскрытую на сиденье рядом.

Когда она уже выходила из автобуса, с самого дна сумки на поверхность выползла жирная темно-зеленая гусеница и засеменила прочь. Траектория ее движения была понятна — сначала на стенку кабины, после – на окно, и через едва заметную щель – наружу.

За действиями девочки наблюдал старик, сидевший неподалеку. После ее выхода он переместился на Анино сиденье, положил сумку на колени, старательно застегнул молнию жесткими, словно кусачки, пальцами, а после повернулся к окну, как ни в чем не бывало.

Заметил там гусеницу и провел по ней подушечкой большого пальца, оставив от насекомого лишь небольшое полупрозрачное пятно.

Опубликован в «Российском хорошем журнале», номер 2, 2019.

Марта Антоничева. Тамагочи. Рассказ

Иван проснулся, как обычно, полшестого. Сел на кровати, открыл рот и подавился готовыми выпрыгнуть наружу «Добрым утром» вперемешку с «Пора вставать». На стороне жены лежала гигантская боксерская груша и попискивала, словно слабо завязанный шарик с гелием.

Вскочил, сделал вдох-выдох, закрыл глаза, — не поверил, вдруг выпил лишнего вчера, — досчитал до десяти и открыл снова. Груша уже не лежала на кровати, а, можно сказать, сидела. Она снова пискнула и попрыгала в туалет, зажурчал унитаз. После – в ванную. За дверью послышался шум воды: краны открывались и закрывались, капли стучали в дверцу душевой кабины.

Она вела себя точно, как жена, за одним исключением, — это была здоровенная кожаная груша. Вроде той, на которой он отрабатывал удар несколько лет назад. Пока не обленился, забросил спорт и отрастил пивное брюшко, которое любил в шутку поглаживать, приговаривая: «Как там мой малыш?».

Иван посидел немного на кровати, и решил заглянуть в кухню. Груша готовила завтрак. Руками ей служили металлические цепочки, которые в иных обстоятельствах пригодились бы для крепежа инвентаря к потолку. Иван завороженно смотрел, как ловко у нее получалось орудовать ложками и тарелками.

Груша положила перед мужчиной привычную бадью с овсянкой, что-то пискнула, и влила в себя чашку чая. Мужчина посмотрел на пол, ничего не пролилось. После она упрыгала в коридор. Иван услышал, как хлопнула входная дверь.

На работу он не пошел. Ощущал себя окончательно слетевшим с катушек, и до конца не верил в случившееся: заглядывал за каждый угол в поисках то телевизионной группы, которая выпрыгнула бы неожиданно с криками: «Подстава!», то жены, которая бы появилась, и все объяснила.

Вечером груша припрыгала домой, принесла курицу в пакете. Сначала бросила ее в раковину, а после стала бодро разделывать на кухонном столе, попискивая какую-то мелодию и посматривая в сторону телевизора – шли новости.

Иван затаился на кухонном стуле в самом стратегически безопасном углу комнаты и изучал ее, как инопланетянку. Вдруг из груши выпрыгнет чудовище, и сожрет его, стоит только отвернуться? Вспомнил уроки фантастических фильмов ужасов – ни в коем случае не поворачиваться к монстру спиной.

Заметил небольшой замок на боковине. Захотелось дернуть, и проверить, что там внутри, но не решился.

А, может, жена не виновата, и это старая цыганка, бродившая у дома уже месяц, наложила на нее древнее заклятие? Иван позвонил старому другу:

— Нужна помощь, приезжай сейчас же.

Тот уложился в пятнадцать минут. Дверь открыла груша, друг бесцеремонно обнял и поцеловал ее, та пискнула что-то в ответ, мужчина рассмеялся.

— Веселая у тебя баба, не соскучишься, — заметил он, разуваясь. – Ну, так что там стряслось?

 

Спать легли вместе, Иван придвинулся к самому краю кровати, чтобы ненароком не коснуться и не задеть существо. Заснуть не мог, просыпался каждый раз, как слышал скрип кожи – сон груши был беспокойным, она ворочалась.

Первые пару дней он ждал, когда раскроется замок на ее боковине и оттуда выпрыгнет чудовище. Засыпал с опаской, но груша не навязывалась, только попискивала что-то на своей половине кровати. Иван привык во всем с ней соглашаться, и не спорить. Так и жили.

Через неделю Иван настолько привык к груше, будто жена никуда и не пропадала. Она так же по вечерам пищала по телефону: однажды он даже сумел различить среди привычных звуков новый – смех. Вместо обычного, ровного писка груша залилась переливистой трелью, да так сильно, что цепочки затренькали в унисон. Похвалил себя за внимательность, как начинающий зоолог, который обнаружил вдруг новую особенность недавно открытого существа.

Она так же ходила в гости к подругам и присылала смски с телефона жены, а по вечерам смотрела с ним сериалы и обвивала металлическими цепочками.

Однажды по инерции прошлых лет семейной жизни он попытался заняться с ней сексом, но, как только увидел подпрыгивающий на кровати бодрый овал, все само собой закончилось. Возобновлять попытки он не пытался.

 

После началась аллергия на пыль, которая забиралась в нос и рот и не давала дышать, стоило Ивану появиться дома, и неприятный запах дубленой кожи, исходивший от груши.

Она перемещалась по дому прыжками, поэтому пыль всегда висела в воздухе, как космический мусор, вращающийся вокруг земли. Раньше он любил смотреть, как жена взбивает подушки, и мелкие частички кружатся на солнце: их движения напоминали танец, или полет стаи птиц в небе.

Сейчас Иван не мог дышать, когда она находилась рядом.

С пылью смешивался сладковато-липкий запах груши — подтаявший на солнце леденец, который уронили в лужу с бензином. Стоило вдохнуть, как кружилась, а иногда болела голова. Ивана подташнивало и шатало, будто жарким летом сел в разогретый на солнце салон такси.

Раньше от жены всегда пахло цветочным мылом, она не признавала никакие другие средства для мытья. Ему нравилось зарываться в складки мягкого, теплого тела, которое источало аромат, напоминавший о лете, диких полянах ежевики и ленивых солнечных деньках.

Теперь пришлось переселиться в зал, чтобы случайно не соприкоснуться с липкой поверхностью лакированной кожи и не вдыхать ее трупный запах.

 

Без особых усилий завел любовницу: подвернулась первая попавшаяся молодая сотрудница на корпоративе, с ней и закрутилось.

— Разве у тебя нет жены? – спросила в полупьяном бреду.

— Стал бы обниматься с тобой, будь она у меня? – рассмеялся ей в лицо.

Встречались в ее однушке пару раз в неделю. Иван любил пристально рассматривать кожу девушки, гладить шелковистую поверхность.

Он считал ребра любовницы с одной и другой стороны, после переворачивал на спину, и продолжал снова. Когда заканчивал, касался пупка – точка.

Ей он казался странным, но лучше странный, чем алкаш, повторяла девушка после его ухода, в одиночестве, заматываясь в одеяло, как в кокон, на узкой односпальной кровати.

Она успела привыкнуть к его фантазиям и поначалу казавшейся странной просьбе притвориться боксерской грушей во время секса. Ему нравилось душить ее и хохотать, только так у него получалось.

Всему свое время, считала она. Ее время пришло через полгода после начала их встреч. Именно тогда девушка решила — пора заканчивать со старой жизнью и начинать новую. Иван помялся, но отказался: он не может бросить жену в таком состоянии.

— Я встретила ее вчера в магазине, — сухо ответила любовница, — Выглядит лучше меня.

— Но, — смутился Иван. – Она же груша?..

— Дык ей не 15 лет, чтобы тростинкой быть, — продолжала настаивать девушка. – Именно поэтому нам необходимо съехаться: жизнь проходит мимо, недолго и мне в грушу превратиться.

— Ты не поняла, — разозлился Иван. – Она — груша! Боксерская груша, которую бьют, вот так, — заорал он и ударил девушку в живот кулаком. – И так, и вот так, — повторил еще несколько раз по разным частям тела.

Та упала на пол. Мужчина не мог остановиться. Он бил девушку, пока хватало сил.

— Почему никто мне не верит? – разозлился он. – Думаешь, гоню? Или с первого раза не врубаешься? Сказал же, груша, — повторил он, ударив девушку ногой по голове, как отбрасывают от себя сломавшуюся, старую, надоевшую игрушку. Та давно потеряла сознание, но была еще жива.

 

Хватило двух звонков – первого («даже не вздумай») и контрольного («попробуй только»), чтобы девушка отказалась от мысли подавать заявление в полицию.

Больше любовниц Иван не заводил, вместо этого купил в кредит машину, и все свободное время проводил с мужиками в гараже.

 

Каждый раз, как тонкая цепочка обвивала его живот во сне, Иван просыпался с металлическим привкусом и резью в мочевом. Бежал в туалет, и ничего не мог с собой поделать – пора бы привыкнуть к груше и ее ледяным объятьям, но не получалось.

 

Однажды утром, включив мобильный и глядя на дату, вспомнил, сегодня – день ее рождения. Иван прожил с грушей год, нужно поздравить, сказать пару дежурных комплиментов. Но как ее звали раньше?

Бросился в коридор к сумочке за паспортом, но не успел – жена давно проснулась и подталкивала его к кухне, попискивая. Там ждали плотный завтрак, новости по телевизору, горячий чай с сахаром.

После позвонил сотрудник и загрузил делами еще до приезда на работу. Иван поел, собрался, и уже на пороге вспомнил: нужно было что-то сделать. Махнул рукой: потом, вечером, но к тому времени окончательно забыл о своем намерении.

 

А звали жену Еленой. Лет пять назад она проснулась и увидела на кровати, там, где обычно спал муж, маленького, милого, беззащитного хомячка. Совсем, как тамагочи в детстве – только успевай кормить. Зверек весело попискивал и шевелил усами.

 

Опубликован в EX-Libris НГ от 07.03.2019

Марта Антоничева. Разговор с человеком. Рассказ

Церковь занимала весь 18-й этаж развлекательного центра. Когда лифт остановился, вышел только Илья. Остальные спешили на другие этажи – в кино, по магазинам, к проституткам, на работу, гонки, в сауну, спортзал.

В храме не было ни души. Илья подошел к автоматам и выбрал в одном свечу среднего размера. На экране высветились свободные места, где можно ее зажечь. Он выбрал с краю. Спереди у алтаря зажглась еще одна, красная.

В автомате с записками выбрал «За здравие» и набрал на экране имена сестры, матери и отца. В чеке имя отца было указано с ошибкой. Разберутся.

Сел на мраморную скамью. Перед ним светились голографические иконы, которые меняли выражения лиц со скорбных на веселые и реагировали на движения, поворачиваясь лицом и помахивая руками, подзывая к себе, указывая на молитву рядом.

Он сел напротив Николая Чудотворца, тот повернул к Илье лицо и приветливо помахал рукой. Указал на кнопку: достаточно бросить монетку, и молитву прочитает тихий, но одновременно высокий мужской голос, который разнесется по храму, отражаясь в каждом уголке.

Илья отрицательно покачал головой, ему это не нравилось. Напоминало аудиокниги. Нужно поговорить с кем-то живым.

Он подошел к самому большому из автоматов у входа. Поначалу хотел выбрать причастие, но передумал – дорого и не готов он, ведь перед причастием нужно исповедоваться. А ему бы просто поговорить.

Он запутался в дополнительных пакетах и опциях. Все они шли с разными обрядами и услугами. Отдельно можно выбрать только беседу, исповедь и причастие на выбор с человеком, роботом или священником. Илья выбрал беседу с человеком. В разделе дополнительных опций уточнялось, какие эмоции требуются от человека: сочувствие, отзывчивость, жалость, раздражение, возмущение, гнев, грусть, смущение, неловкость, радость, гордость, благодарность.

Илья отказался от эмоций, это же человек, не робот, по нему будет видно. Оплатил, и сразу сверху приехал лифт, а в нем – невысокий мужчина средних лет. Он смотрел прямо, как робот.

— Пройдемте, — сказал он Илье, и они сели на лавку неподалеку от иконы Ксении Петербургской. Та приветливо улыбнулась Илье.

— Начинайте, — сухо произнес человек и уставился в пустоту.

Илья ожидал большей палитры эмоций, но так устал общаться с роботами по работе, что одно присутствие живого человека, готового его выслушать, очень мотивировало.

— Я никогда не узнал бы обо всем, если не ведро, — начал он. – Такая конструкция, которую раньше использовали для разных нужд, — я погуглил, – мытья пола, стирки, и даже приготовления пищи.

Поначалу мне это казалось еще одной ее необычной фишкой. Аня, знаете ли, любила все странное, особенно старину – тащила в дом сундуки и шкатулки, непонятные абажуры. Она была очень привязана к своей бабушке, та прожила лет триста, и многое успела застать. Так что, всему, что она знала, Аня была обязана ей. Наверное, поэтому выбрала профессию декоратора. Ей не нравилась компьютерная графика, часто повторяла, что в ней нет души.

Мы познакомились у друзей, я тогда занимался торговлей, и был богат, а она молода и немного взбалмошна, на этом и сошлись. Она поступила в престижную школу дизайна, оплачивать которую приходилось мне, но была абсолютно счастлива. Казалось, ее счастье отражалось и во мне.

— С ней было весело, — словно оправдываясь, продолжил он. – Иногда даже чересчур. На третью годовщину совместной жизни я подарил ей кошку, она любила животных. Все остальное у нее и так было.

Кошку поселили в специальном доме из дерева и тряпок, который та оберегала от глаз остальных, как Аня наше жилье. Они были в чем-то похожи, эти два существа.

Через пару месяцев кошка вдруг сильно поправилась, и тогда Аня достала откуда-то это злополучное ведро. Сказала, что хранила его в гараже, среди других антикварных вещей, доставшихся ей от бабушки. Зачем его принесла, объяснять не стала, бросила что-то вроде «скоро увидишь».

И я увидел. Правда, не сразу, через пару недель. Внутри ведра. Трупики новорожденных котят. Четыре штуки.

Аня со смехом показала его, а после смыла уже обмякшие тельца в унитазе. Просто нажала на кнопку.

Она тогда уже была беременна, хотя мы еще не оформили отношения.

Кажется, все, кроме меня, остались довольны ее поступком, потому что кошка тоже сидела неподалеку, и облизывала спокойно лапу.

Но вы же знаете закон? Вышло, что я невольно стал соучастником убийства, и не одного, а четырех! И церковь поддерживает закон, так что вы должны быть на моей стороне!

Когда я спросил Анну, зачем она так поступила, та ответила, что этому ее научила бабушка, которая делала так всегда.

— А как же закон? – не поверил я тогда.

Аня пожала плечами, ухмыльнулась, и сказала что-то вроде:

— Ну ты же меня не сдашь?

Что мне оставалось делать? Я не мог дальше жить с убийцей!

Потихоньку она и кошка стали занимать все больше места в квартире. Нам пришлось оформить отношения, так как поводов, чтобы отказаться от этого решения, я не придумал. ДНК-тест подтвердил отцовство.

Анна стала скупать детские вещи и захламлять ими дом. Секса у нас не было, потому что ее психолог запретил. По вечерам она сидела в обнимку с кошкой и смотрела комедийные сериалы. Засыпала с кошкой в нашей кровати, я переселился на отдельный диван в гостиной.

Я старался возвращаться с работы все позже и позже, разговаривать с ней было не о чем.

Когда меня срочно вызвали в командировку, она потеряла ребенка. Врачи сказали, что его можно было спасти, если бы она обратилась к ним на несколько часов раньше, но я им не верю.

Случилось так, что ночью кошка пришла к ней спать, и легла не привычно рядом, а на лицо Ани. Та стала задыхаться во сне, и от испуга у нее начались внутренние сокращения. По словам врачей, если бы я был рядом, то помог бы ей прийти в себя, но никого поблизости не оказалось.

Она позвонила в скорую, та приехала к обеду, в итоге ей дали наркоз и выскоблили. Все произошло очень быстро.

Когда Аня вернулась домой, кошка пропала.

Аня собрала все детские вещи и отнесла в приют. Забросила работу и подолгу сидела на кухне, глядя во двор, на играющих детей.

Однажды я вернулся с работы, и не нашел и ее. Осталось только ведро, которое теперь перешло ко мне, — он помолчал минуту.

— После я встретил ее однажды, через много лет, но она совершенно не изменилась, — продолжил Илья. – В павильоне игр с дополненной реальностью проходила презентация, и друзья притащили меня за компанию. Аня стала прототипом одной героини. Она даже не повернула голову, хотя слышала мой голос, — казалось, он хотел что-то добавить, но в последний момент передумал, и речь его запнулась.

— Мне часто снятся кошмары, — продолжил он, собравшись. — Я принимал разные препараты, но проблему со сном они не решают. Психолог посоветовал сходить в ваше заведение, хотя в Бога я не верю. Но, мне начинает казаться, что есть кто-то выше нас, кто решает, быть нам счастливыми, или нет. Так ведь? Иначе зачем эти голограммы, свечи и прочая атрибутика?

Собеседник взглянул на него безучастно, вздохнул и промолчал. Казалось, он вообще не слушал монолог, а только присутствовал здесь, как тело. Душой он находился где-то очень далеко.

— Почему вы молчите? – не понял Илья. – Я тут душу буквально перед вами излил, о самом наболевшем рассказал, а вы просто молчите. Человек вы, или кукла?

— Слушай, ты выбрал базовый пакет. Он включает только одну опцию – выслушать. Я это сделал. На что ты еще рассчитывал? – человек так же устало заглянул Илье в глаза. Он напоминал сотрудников круглосуточных call-центров, которым постоянно приходится выслушивать чужие жалобы.

— Но с таким же успехом я мог бы рассказать все роботу!

— Да, это было бы дешевле, и он наверняка посочувствовал бы тебе и даже чем-то помог, если бы программа позволяла. Но ты выбрал опцию «Разговор с человеком». Она дороже, но ты ведь понимаешь, людей в наше время осталось мало, и ценность разговора с человеком – самая высокая.

— Но чем ты тогда отличаешься от робота? Ты даже не смотрел на меня, когда я с тобой разговаривал!

— Это все, что входит в базовую опцию, извини. Для диалога следовало брать пакет «Исповедь», либо проходить курс «Очищение души» со священником. У нас же есть F.A.Q., ты ознакомился с ними, перед выбором?

— Это нечестно! – возмутился Илья. – Я обращусь в региональное отделение прав потребителей! Сейчас же позовите вашего менеджера по продажам!

— Господь Бог — мой менеджер по продажам, — произнес устало человек и вышел в невидимую дверь, где воспарил на прозрачном лифте вверх, отрешившись наконец от всего земного.

Опубликован в журнале «Октябрь», номер 12, 2019.

Марта Антоничева. Ну же, Бог. Рассказ

Андрей очень любил работу и совсем не любил жену. Первая придавала ощущение собственной значимости, вторая – напрочь лишала. Особенно, когда орала матом что есть мочи по телефону, а Андрею было некуда спрятаться от сотрудников.

Слабость он сделал отличительной чертой, переняв привычку жены, по которой его сразу узнавали журналисты, — рано или поздно Андрей начинал орать матом на подчиненных. Он был главным редактором службы новостей, и его ругань приходилось терпеть, как бесконечно сверлящего соседа, или сварливую тещу.

На работу он приходил первым, клал на стол небольшую кожаную сумочку, которую носил под мышкой, доставал телефон. Тот был надежно упакован в чехол с крышкой, и, каждый раз перед тем, как принять звонок, Андрей небрежно, мизинцем, откидывал ее.

Набирал знакомого начальника в прокуратуре и принимался как он это называл, «трещать». Треск продолжался в течение часа-полутора, после чего Андрей орал на подчиненных, успевших уже прийти на работу, но еще до конца не проснувшихся.

В его действиях прослеживалась некая преемственность: если Андрея будили вопли вечно недовольной жены, то подчиненных будил он сам. С матерком и удовольствием. После этого спокойно заваривал кофе и обсуждал свежие сплетни с бухгалтером.

Его чашка почернела изнутри и напоминала заброшенный колодец, но никто не предлагал и не советовал Андрею помыть ее, да и он никому не давал к ней прикасаться. На чашке было написано: «Сочи`93». Андрей, который любил отдохнуть и после по сто раз показать и рассказать, как проходил его отпуск, с кем он познакомился, и что там приключилось, ни разу даже не упомянул об этом событии и городе.

Знала о нем коммерческий директор Алена, но она редко пересекалась с тех пор с Андреем, хотя замечала его машину у своих окон, и, пару раз сталкивалась с ним, когда Андрей вроде как ненароком приходил на прием именно к ее будущему мужу-стоматологу, — то полечить зубы, то почистить эмаль, то избавиться от камня.

В этот день все началось как обычно – с болтовни Андрея, которая длилась около полутора часов. Он успел выпить кофе, выкурить несколько тонких, ароматизированных сигарет с ментолом, поскандалить с дворником («Хватит кормить голубей! Они срут мне на окно, прилетают и прямо на подоконник срут!»), пока из отдела рекламы не прибежала всполошившаяся помощница Алены.

Девушка принесла телефонную трубку и быстро сунула ее Андрею. Оказалось, жена не могла до него дозвониться по мобильному. Номер отдела рекламы висел на сайте, она набрала его почти наугад, и успела застать мужа, пока тот не ушел на очередную пресс-конференцию.

— Срочно тащи свою задницу домой, — велела жена и повесила трубку, она всегда так делала. Андрей объяснял поведение жены синдромом начальника, и где-то в глубине души даже оправдывал ее: он копировал такое поведение с подчиненными, и это доставляло ему удовольствие. Но не в тот день.

Он раздраженно сел в машину, ожидая очередной выходки. Вроде той, когда заказанные в салоне итальянские шторы оказались короче размера окон, и жена изодрала их от злости в клочья. Пришлось возвращать их в таком виде в магазин и врать, что это сделала собака, хотя никакой собаки у них не было – жена не позволяла завести даже рыбок.

Дом был словно после ограбления: кресла перевернуты, кругом – беспорядок, тишина и никого. Он зашел в спальню, там отчетливо пахло блевотиной, белье с кровати было снято и валялось комом на полу. На ней лежала жена и сын Андрея. Сын тихо скулил.

— Заблевал всю кровать, фонтаном, — констатировала очевидное жена.

Решили вызвать платного врача («Ну не «скорую» же», — сказала жена), но перед этим сдать кал и мочу. Принялись звонить во все клиники, Андрея начало трясти. До этого сын болел только один раз, — в два года переел мороженого. Жар длился пару дней, за которые Андрей успел частично поседеть: из-за повышенной температуры сын кричал во все горло. К новому повороту Андрей был не готов.

Во всех клиниках требовалось присутствие ребенка, никто не хотел приезжать на дом, чтобы забрать анализы. В какой-то из больниц даже сослались на один из законов, номер которого Андрей все равно не запомнил.

Жена начала истерить. Решили повременить с анализами и вызвать хотя бы врача. Было уже поздно, и платную бригаду в это время согласились прислать только в одной клинике, но завтра утром, а не сегодня.

— Если что-то срочное, вызывайте «скорую», — произнес безликий женский голос в трубке. – Я вас записываю на утро?

Андрей утвердительно кивнул и еле слышно прошептал: «Да». Он уже был готов вызвать кого угодно, — хоть «скорую», хоть шаманов или цыганку с соседней улицы: сына безостановочно рвало и поносило, и это пугало мужчину сильнее и сильнее. Но жена велела дождаться утра.

Ночью поспать не удалось: жена продолжала истерить и звонить своим родственникам. Через некоторое время приехали ее мать и отец, после — сестра с женихом, хотела даже подъехать бабушка, но ей запретили.

Сына так же рвало и поносило, и он безостановочно плакал. Андрей находился рядом с ним: вытирал пот с горячего лба, блевотину с подбородка, относил помыть в ванную, повторял какие-то успокаивающие фразы о том, что скоро боль пройдет и будет хорошо, но постепенно меньше и меньше верил в это сам: из сына словно уходило все живое.

Лицо его быстро осунулось, посерело, глаза запали, более отчетливо проступили круги под глазами. Сильнее всего Андрея пугал понос: черная слизь, которая текла и текла, и не думала заканчиваться.

Поначалу его даже развеселило, когда сына пропоносило прямо на дорогущий белый ковер, который жена привезла из какой-то жаркой страны, где отдыхала с подругой. Но после, когда сын стал все меньше походить на себя, и залил черным поносом всю комнату, Андрей испугался.

Он сел за рабочий компьютер жены и начал гуглить симптомы. За спиной маячили родственники, озвучивая самые жуткие варианты. Ему были неприятны их слова и присутствие в доме чужих, случайных людей (ну что здесь забыл жених сестры, кроме любопытства и лицемерного желания угодить даме сердца?), которые мешали ему собраться с силами и перестать стучать пальцами по клавиатуре, пряча предательски трясущиеся руки.

Андрей вспомнил, что в заначке лежит немного коньяка с кофе, спрятался от всех в туалете и тихонько, за пару минут, прикончил всю флягу. После этого спать не хотелось совершенно, и сердце забилось так быстро, что, казалось, через несколько секунд остановится навсегда, отсчитав заранее все уготованные на будущее удары.

Постепенно в атмосфере всеобщего невроза наступило утро. Жена с матерью распили на двоих почти весь пузырек корвалола, ее отец заснул в кресле на кухне, сестра с женихом уехали, потрепав ребенка по плечу на прощание: «Все будет хорошо». Тот блеванул спросонья кому-то из них на ботинки.

Андрей сидел перед окном в спальне и смотрел, как небо становится неприятно серым, после начинают петь птицы, затем к ним присоединяются другие, и, когда, кажется, что их хор становится совершенно невыносимым, приезжают мусорщики, и начинают переворачивать с грохотом свои баки, а свет заполняет комнату все больше.

Он смотрел и думал, как будет хорошо, если болезнь сына отступит, и они станут проводить больше времени вместе. Сходили бы на футбол, наконец. Может, он даже сделал бы что-то такое, на что не был готов раньше, изменился, — конкретные идеи не приходили ему в голову, он ощущал лишь сильное желание. Андрей задумался и даже взмолился: он знал, что готов променять на здоровье сына.

Андрей попросил Бога о сделке: он перестает орать матом на подчиненных, только бы ребенок выздоровел. Он готов, он созрел отказаться от этой приятной привычки, променять свое карательное утро на что-то более продуктивное, вроде пробежки (около дома Алены, например, — мелькнуло где-то в глубине подсознания и погасло).

Он готов. Только бы сын выздоровел, ну же, Бог, как насчет этого? Небольшая слеза скатилась из уголка глаза, настолько он был отчаян. Ты согласен, Бог? – хотел спросить он, но не знал, куда смотреть – на небо, на потолок, в окно, или на фигуру на кресте у себя на шее. Он на всякий случай достал крест и внимательно вгляделся в человека на нем. Посчитав, что этого достаточно, он час или два спокойно спал, обняв сына, который окончательно ослабел и уже совсем не шевелился. Чтобы доказать свою решимость, Андрей перевел телефон в беззвучный режим.

Врачи приехали в то же время, что и обещали. Осмотрели ребенка, сделали пару уколов, предъявили счет, написали рекомендации и уехали. Их визит занял буквально несколько минут. Оказалось, у сына что-то вирусное, достаточно выпить пару таблеток, и все пройдет.

Это сильно поразило Андрея: он полагал, что расстояние между реанимацией, капельницами, серой, как пергамент, кожей ребенка и здоровьем должно равняться бездне, но нет, одно от другого отделял лишь укол, единственное вливание глюкозы.

Сын спал всю ночь и почти весь следующий день. К вечеру он уже почти пришел в себя, попросил любимого печенья и прочитал с Андреем в кровати книгу про собаку, — ее он позволял брать только отцу. Ребенок был еще слаб, но кожа уже порозовела, исчезли тени под глазами, прекратились судороги, которые так пугали жену. Ее родители успокоились и уехали домой. Андрей облегченно вздохнул, достал из шкафа любимый ром и выпил его, не колеблясь, до донышка.

Ночью снилось, как он бредет по пустыне и нигде, совершенно нигде, нет ни капли воды. Проснулся с сушняком, но зато голова не болела, и на душе стало спокойнее.

На работе ничего не изменилось, и это сильно удивило Андрея, по его внутренним ощущениям словно несколько лет прошло. За пару дней он подзабыл, как общаться с подчиненными – перенервничал. Очень болезненно отнесся к сводке происшествий: там фигурировали дети.

Дотянуть на одном месте до обеда было тяжело, и он, под предлогом срочных дел, сбежал в Детский мир. Там бродил среди конструкторов, о которых не мог даже мечтать в детстве, каких-то невероятных самолетов, катеров с пультами управления и всевозможными примочками. Вспоминал, как прыгал по гаражам, когда был маленький, собирал красивые, гладкие камни на стройке, лазил по деревьям, делал лук и стрелы из веток, и был счастлив.

Современные магазины радовали, пугали и вызывали отчаяние, когда он представлял себя десятилетним. Наверное, он бы просто сошел с ума, а его сыну все это было не нужно. Открыв заметки в телефоне, Андрей искал, что же тот просил на праздники в подарок.

Сын не был на него похож, ему нравились устройства, которые начинались со слова «микро» — микроскопы, микросхемы, всевозможные гаджеты. Он не знал, как вести себя на улице, и чем там заняться. Казалось, кинь кто в него мяч, тот отскочит от ребенка, как от стены. С другими детьми сын общался через мобильные приложения: он бы просто не понял, для чего нужен лук со стрелами.

Смущаясь, Андрей подошел к продавцу, и перечислил, наверняка путая и коверкая слова, названия игрушек, ничего ему не говорившие. Слава Богу, тот понимал, о чем идет речь, и принес несколько небольших коробочек, содержимое которых невозможно было определить, не заглянув внутрь. Когда Андрей узнал цену этих невзрачных вещей, то замолчал, обматерил себя беззвучно, но все купил, — не позориться же перед продавцом.

Сын был счастлив. Сгреб все коробочки, отнес в свою комнату. Весь оставшийся вечер Андрей сквозь стену слушал, как тот советуется с другом по скайпу, как собирать непонятные детали. Андрей понял: он тут не авторитет, вмешиваться не стоит, и оставил ребенка по-своему радоваться подаркам.

На следующее утро он был особенно весел, отборно материл подчиненных, больше двух часов разговаривал с другом из следственного, обсуждая знакомых, сделал пару комплиментов сотрудницам из отдела рекламы.

Звонила жена: он не поленился взять трубку и послушать ее бесконечные упреки и стенания о том, какой он кретин, и даже вызвался купить хлеб после работы. Главное – она с самого начала сказала, — с сыном все в порядке. Это означало, по крайней мере, сегодня он точно неуязвим, а что будет завтра – уже не важно.

Опубликовано в журнале «Дружба народов» номер 7, 2017

Марта Антоничева — Тысяча третий свободный человек. Рассказ

– Придется съесть ее, если хочешь выйти отсюда. Таков закон: убил – съешь.

По словам адвоката, Алексею очень повезло, буквально год назад за то же самое ему светила бы только пуля в затылок. Сейчас появилась возможность остаться в живых. Всего-то пара деталей. Вам интересно?

Он подсел поближе. Ворот розовой рубашки украшал значок, на нем вилка протыкала насквозь жирный кусок мяса.

– Все из-за моды на мумификацию голов. Каждый теперь решил, что будет жить вечно, – продолжил адвокат.

По крайней мере, он так считал. Теперь в делах об убийствах, особенно в случае Алексея, предлагалось два варианта развития событий, на выбор обвиняемого: либо привычный вышак, либо… – Тут он стал говорить немного тише и отстраненнее. – Либо вам придется съесть 5% тела жертвы за трое суток.

– Чего? – Такого поворота Алексей не ожидал.

– Пять процентов тела, – медленно, словно дегустируя каждую букву, повторил адвокат. Его рот при этом немного подергивался влево.

– Труп, что ли, жевать? – переспросил обвиняемый.

– Да, – ответил адвокат. – Сырой, – зачем-то уточнил еще он.
После стал сбивчиво нести совершенную околесицу: мол, Лехе еще повезло, если бы он убил ребенка до 5 лет, то пришлось бы его съесть целиком, от 5 до 12 лет – половину, и только после 12 положено съедать всего пять процентов тела.

– А если утопленник? – непонятно зачем поинтересовался Алексей.

– Тогда бы вам очень не повезло, – заметил адвокат. – Зато вы не представляете, как сильно упала статистика убийств на воде, – он как будто даже тихонечко хмыкнул, но постарался замаскировать смешок под кашель. – Так вы согласны?
Адвокат еще раз повторил вводные данные: Алексею предстояло провести три дня в камере с телом жертвы, и в течение этого срока съесть 5% тела. Если все пройдет как надо, он окажется на свободе.

– Есть небольшие ограничения – вы не сможете выезжать за границу и работать с детьми, но ценой тому свобода, СВОБОДА! – в финале адвокат почти перешел на крик, капельки слюны изо рта разлетались во все стороны, словно победный салют. – Вы согласны? – И, не дожидаясь ответа, сунул Алексею под нос кучу листков и ручку. – Подписывайте бумаги. Тут, тут и тут. За вами придут вечером.

Получив все необходимые закорючки, он резко вышел, захлопнув дверь камеры и оставив парня одного.

На следующий день Алексея раздели догола, помыли, и отвели в плохо освещенную камеру, в углу которой лежал труп без головы. Койки не было, туалета тоже. С него сняли наручники, и охранники молча ушли, не отвечая ни на один вопрос. Железная дверь захлопнулась. Пол был холодным.

На стене висели электронные часы, которые отсчитывали оставшееся время.

– Ну, привет, Галя, – поздоровался Алексей с трупом.

Присел рядом и прикоснулся пальцами к туловищу. Оно было прохладное и очень гладкое, как будто мраморное. Алексей не мог представить, как его грызть, раньше он только обнимал и целовал это тело. Сел в другой угол камеры и закрыл глаза. Не мог понять, зачем он вообще на это согласился.

Однажды в отпуске они попали на незнакомый пляж. Галина предложила купаться по очереди, боялась, что украдут сумку, там лежали фотоаппарат и телефон.

Он заплывал далеко, и холодное течение скручивало ноги, словно тянуло на самую глубину. Страшно не было, хотелось плыть дальше, туда, где белый пароход проходит под мостом и скрывается за его тенью.

Алексей почти доплыл туда, пока не услышал оглушительные крики. Вдалеке парни прыгали с моста в воду. Он посмотрел в их сторону: как только один коснулся телом воды, то, как марионетка из сувенирной лавки, резко дернулся, обвис, как будто сломался, и пошел ко дну. То же самое произошло со вторым, – словно кукловод отпустил крестовину с веревкой.

Сверху кричали, и третий бросился на помощь друзьям. Позвоночник парня хрустнул от удара воды, и голова запрокинулась набок. Он увидел, как за долю секунды тело сгибается под неестественным углом, и, кажется, даже услышал треск ломающегося льда, когда дышавший, здоровый человек превратился вдруг в пустую оболочку.

Галина махала руками на берегу, на плече висела сумочка. Отчаявшись, она подняла полотенце и решила использовать его, как флаг. Вскоре песок попал в глаза, она зашла в воду и начала умываться одной рукой, а другой продолжала махать: возвращайся.

Алексей поднял голову. Тело так и лежало в дальнем углу камеры. Подошел. Это мог быть кто угодно, перевернул. Узнал Галю по родинкам: на животе они располагались в виде треугольника. Вспомнил, как в шутку жена сказала, что по ним будет проще всего опознать ее после аварии.

Попытался приподнять ногу, трупное окоченение вроде прошло. Стоя жевать как-то нелепо, что же теперь, сидя грызть мясо, как собака?

В течение дня охранники сунули в окошко только две полторашки воды в пластике, еды не приносили. Одну он успел выпить и использовал тару для малых нужд, вторая пока стояла нетронутой.

Интересно, 5% – это сколько? Допустим, она весит 70 кг, без головы пусть будет 65. Делим на 100, умножаем на 5, выходит 3 с лишним кило. В день по килограмму, вот почему еда не предусмотрена, разумно. Что ж, пора начинать.

Ночью не мог заснуть: лампа над трупом предательски моргала. Казалось, вот-вот, и потухнет, но прошло несколько часов, она отключилась на пару секунд, но снова зажглась, свет стал слабее.

Алексей пытался погрызть зад, в какой-то момент представил себя со стороны, рассмеялся, выпил немного воды и сел у стены на корточки. Возможно, отключился на пару часов, он перестал следить за временем.

Два года назад у Гали нашли рак. Он затронул те очаги мозга, которые врачи сочли неоперабельными. Срок поставили полгода, протянула она гораздо больше, почти три.

– Я не хочу возрождаться с раком в голове, – повторяла жена в те дни. – Не хочу жить с постоянной головной болью, вспышками мигрени, падать в обмороки. Страдать бессонницей, забывать, что делала утром, и в прошлые дни. Отпусти меня, пожалуйста.

Алексей старался ее переубедить. Ведь придумали способ, как проснуться потом, без боли, без страха, как жить вечно. Он знал, это неправда, просто хотел сохранить ее голову, вдруг еще есть шанс.

Врач только покачал головой: Галя была права, если она и проснется после, то только с раком.

– Отпусти меня, – просила Галя. На самом деле требовала большего: чтобы Алексей помог ей уйти, самой было страшно.
Перебирали разные способы. Она отказалась от веревки – негигиенично, от таблеток – непредсказуемо, от огнестрельного оружия – был шанс промахнуться, от крыш – вдруг дети увидят, от воды – не хотелось разбухать и превращаться в корм для рыб.

Теперь она – корм для Алексея.

Прошли сутки, надо было что-то решать. Грызть начал на этот раз со спины, впиваясь зубами в холодную плоть.
Старался не жевать, а сразу глотать. После вырвало непережеванными кусками. Воды пока не приносили. Лампочка, мигнув на прощанье, окончательно потухла. Алексей постучал в стену, позвал дежурного, но никто не откликнулся. Где-то на потолке моргнула красным камера слежения.

Приходилось перемещаться на ощупь, свет от часов не помогал – были видны только контуры трупа. Это напоминало камеру флоатинга, куда он ходил с женой в прошлой жизни: маленькая комната, внутри – здоровенный ящик. Забираешься в него, а там – вода с регулируемой температурой и темнота. Сверху ящик накрывают крышкой и оставляют тебя в невесомости плавать в тишине, иногда включают музыку. Говорят, помогает расслабиться и сконцентрироваться.

Здесь, рядом с трупом, на холодном полу, без еды и воды было о чем поразмышлять. Алексей подтянул Галю за ногу и продолжил грызть. Воду в тот день так и не принесли.

На третий день дверь открылась, лучи яркого света ослепили Алексея до боли в глазах. Он попытался встать, но поскользнулся на моче, и шлепнулся обратно в лужу. Голый, замерзший, весь перемазанный в собственных фекалиях, подошел к охраннику, улыбнулся, дополз до трупа, отгрыз кусочек и сожрал, тщательно пережевывая.

– Я знал, что вы справитесь, – услышал сверху голос адвоката, который хотел было подойти, но, начав опускать носок дорогого кожаного ботинка на пол камеры, заметил, что тот полностью залит мочой, отдернул его, поморщился и решил дальше стоять в проеме широкой металлической двери.

– Поздравляю вас, – произнес адвокат громогласно. – Теперь вы – свободный человек!

Алексей прыгнул на него, попытался откусить ухо, но получил кулаком в висок от охранника, отключился и упал.

– Почему они всегда рвутся именно к ушам? – недоуменно заметил адвокат, отряхиваясь. Дал знак охраннику, и тот добил Алексея несколькими точными ударами в висок. – И никогда, никогда не читают то, что написано в договорах мелкими буквами, – продолжил он уже устало, выковыривая непонятно откуда взявшуюся грязь из-под идеально отполированного ногтя.

– Тысяча третий. Готовьте печь, – произнес он, глядя в камеру слежения, и вышел.

На полу лежал худой, голый, мертвый мужчина и здоровенный кусок мяса, отдаленно напоминавший человеческое тело. Охранники унесли трупы, за ними пришли уборщики и стали отдраивать помещение, чтобы вскоре принять нового посетителя.

Опубликовано в журнале «Волга» 2017, 5-6

Марта Антоничева — Кража. Рассказ

Вечером у Михаила выпала очередная пломба, и, кажется, отломился кусочек зуба. Всего оставалось шесть «рабочих» (как он их называл), еще какое-то время можно было не беспокоиться. Есть передние – два сверху и два снизу, а еще два главных – сбоку, кто они там – резцы, или еще кто, он не знал, но пользовался ими чаще всего.

Улыбаться Михаил не любил, да и поводов особо не возникало, скорее наоборот, — совсем недавно ушла жена, пришлось переехать в старый дом за город, который построил еще дед. Тут своих проблем полно: прежде всего — починить котел, ведь зима на носу, так что было не до зубов. Читать далее